Jiří Bartoška (†78), legendární herec, ředitel filmového festivalu a idol ženských srdcí, zemřel ve čtvrtek obklopen rodinou ve svém bytě.
Tón: mierne pozitívny
#czechia #gdelt #smrt #byt #morfium
https://l.rockosbasilisk.com/Qu5O7
#byt
Fialova vláda hodlá ještě do voleb umožnit penzijním společnostem investovat také do bydlení, což nyní nesmějí. Postavit by se díky tomu mohly tisíce…
Tón: mierne negatívny
#czechia #gdelt #byt #výstavbaBytů #developer
https://l.rockosbasilisk.com/KMT0p
Je na tom Česko hůře než loni? Ano. V roce 2023 na tom bylo, co se týče dostupnosti vlastního bydlení, hůř ještě Slovensko. Tam je nyní pro pořízení sedmdesátimetrového bytu potřeba v průměru 12,7 hrubé roční mzdy. Dostupnost bydlení může podle Deloittu zlepšit výstavba nových domů a bytů, zjednodušení stavebních předpisů a povolení.
Chtěli byste bydlet ve vlastním, nebo jste tuto představu už vzdali?
#bydleni #cesko #slovensko #mzda #byt #dum #stavba #povoleni #hypoteka #developer #projekt
“Byt” AKA “The Flat” (1968) (https://youtu.be/pBNK4gB4QUQ?si=gwecYynxWeTjjnhd) is straight up horror and features a mix of live action and stop motion. All three elements that Švankmajer would later use in films like “Alice” (1988), “Faust” (1994) and “Little Otik” (2000)
#LaEsoterica #Byt #JanSvankmajer
Premýšľate nad predajom Vášho bytu, domu, pozemku alebo inej nehnuteľnosti? 😕
Máte strach, že nedostanete peniaze za vašu nehnuteľnosť? 😨
Ak ste si aspoň na jednu z týchto otázok odpovedali áno, potom je tu pre Vás naša realitná kancelária DLUGO reality😊
Viac na www.DLUGOreality.sk .
#realitnákancelária #maklér #realitnýmaklér #nehnuteľnosti #realitnýtrh #predajnehnuteľností #predajbytov #predajpozemkov
#predajdomov #reality #nehnuteľnostinapredaj #dlugoreality #byt #dom #pozemok
Путешествие продолжается
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КАГАРЛИЦКИМ БОРИСОМ ЮЛЬЕВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА КАГАРЛИЦКОГО БОРИСА ЮЛЬЕВИЧА.
После того, как я вернулся в Москву из Сыктывкара, знакомый журналист предложил мне написать статью о моем тюремном опыте. Идея мне понравилась, я сразу же взялся за дело, но после полутора десятков страниц текста обнаружил, что на целую книгу материала мне все же не хватает. Однако проблема вскоре решилась сама собой. Левиафан обеспечил меня новыми возможностями пополнить мои знания о тюремной жизни. Апелляционный суд по жалобе прокуратуры постановил пересмотреть принятый в Сыктывкаре приговор и снова отправить меня за решетку.
Новый тюремный опыт оказался во многом иным, чем в предыдущий раз. За месяц с небольшим я сменил три тюрьмы и пять камер, прежде чем осел в «своей постоянной камере», где и пишу эти строки. В результате я получил весьма богатый новый материал, познакомился с новыми людьми. Много появилось и новых мыслей, которые я понемногу записываю (далеко не всегда в связи с происходящим в тюрьме, но явно не без влияния этого опыта). Тут неплохо получается размышлять о философии и психологии, однако самое богатое знание связано с переездами, которые я вынуждено делал, с места на место.
Хотя правила тюремной жизни вроде бы повсюду общие, практика может серьезно различаться. Причем не только от тюрьмы к тюрьме, но даже и от камеры к камере. Здесь складываются своеобразные сообщества, они эволюционируют, распадаются и формируются заново в зависимости от меняющихся раскладов. Есть тюрьмы большие и маленькие, провинциальные и столичные, богатые и бедные. Охрана может быть доброжелательной и даже проявляющей понимание, а может быть злобной. Да и сами сидельцы принадлежат к разным породам людей, культурным группам и общественным классам. Здесь всегда есть, о чем поговорить, хотя разговоры эти далеко не всегда будут приятными. Переезжая из тюрьмы в тюрьму, заключенные обмениваются информацией о том, как было в предыдущем месте, и чего ждать в новом заведении. Больше всего людей, конечно, интересует еда. Возможность прилично поесть остаётся одним из главных удовольствий тюремной жизни, поэтому и качество тюремной кухни очень живо обсуждается.
Пребыв в Зеленоград, я почему-то оказался в карантинной камере, хотя две недели сидения в Капотне как раз и был карантином. Проблема карантина в том, что со мной толком не могли связаться с воли, я не получал передач, а трое моих новых соседей находились в таком же точно положении. И вот тут я узнал про СИЗО Медведково, где, оказывается, очень хорошо кормят. О! Какие дифирамбы поварам той тюрьмы я услышал за неделю зеленоградского карантина! Какая там каша! Как много мяса в супе! Какие большие порции подают на ужин! Судя по отзывам моих соседей этому заведению, нужно присвоить мишленовскую звезду.
Попадая в камеру с холодильником и телевизором, начинаешь зависеть уже не от тюремной кухни, а от передач и от соседей. Далеко не все и не всем здесь делятся, но все же вести совместное хозяйство вполне естественно и разумно. Камера, где я был в Капотне, вообще меня поразила тем, что там были установлены демократические процедуры, некоторые вопросы решались голосованием, а другие консенсусом. Но еда не была общей, сидельцы разделились на несколько групп (всего там был 13-15 человек, кто-то всё время прибывал или отбывал), и уже внутри этих групп происходило обобществление ресурсов. Я определил этот порядок как своеобразный анархо-социализм, хотя были и индивидуалисты. Был, например, бывший академический начальник, попавшийся на коррупции. Холодильник был набит его продуктами, которыми он ни с кем не делился. Однажды, правда, он подошел ко мне и предложил съесть кусок торта. Я был изумлен и с благодарностью принял дар. Увы, причина щедрости обнаружилась сразу же: у торта закончился срок годности.
В Зеленограде камера меньше, и устанавливать формальные процедуры, тем более голосовать, никому не приходит в голову. Но неформальные сообщества неминуемо формируются и живут по своим законам. Солидарности и взаимопомощи между людьми здесь заметно больше, чем на воле.
Разумеется, мне везет. Я попадаю в камеры с приличными соседями настолько, насколько это вообще возможно в подобных обстоятельствах. Хотя не так уж это и удивительно. Большинство сидельцев все же не закоренелые злодеи, а обыватели, оказавшиеся в конфликте с законом, поддавшись какому-то соблазну или потеряв контроль над обстоятельствами. Когда я вошел в камеру в Капотне, один из сидельцев, находившийся там дольше других, сразу же спросил меня: «Вы, наверное, за убийство?» Я был шокирован: «Неужели я похож на убийцу?» Ответ последовал ещё более неожиданный, чем вопрос: «Люди, которые тут сидят за непреднамеренное убийство, все очень приличные, интеллигентные и добрые». А вот политические заключенные не всегда имеют такую же хорошую репутацию: «Некоторые из них зазнаются, да и вообще склонны к истерикам». Надо надеяться, что в глазах своих соседей я смог репутацию политических заключенных несколько улучшить.
Тюрьма в Зеленограде, куда меня в итоге поместили, маленькая, с ограниченными ресурсами. Это проявляется и в количестве, и в качестве пищи, и в том, что тюремного персонала постоянно не хватает. Охранники на это постоянно жалуются, а заключенные относятся к охране с сочувствием и пониманием. Да и вообще, с того момента, как вы попадаете в камеру с холодильником, качество тюремной пищи перестает волновать. А нашей камере особенно повезло: один из соседей закончил кулинарный техникум. По профессии он кондитер. Ему удалось заполучить в камеру мультиварку, каждый вечер помещение наполняется вкусными запахами.
Увы, если холодильник становится источником положительных эмоций, то телевизор – отрицательных. Странным образом эти два прибора существуют в каком-то органическом единстве. Либо есть и то, и другое, либо нет ни того, ни другого. Телевизор ежедневно обрушивает на вас волны пропаганды, превращающейся в своего рода звуковой фон, от которого трудно избавиться, переключая каналы – всюду одно и то же. Однако через какое-то время вырабатывается иммунитет. Позитивная функция у телевизора тоже есть: через него можно узнавать время.
Беседуя с людьми, оказавшимися моими соседями – на несколько недель, а порой и на несколько часов, я постепенно составляю своеобразную энциклопедию человеческих типов и жизненных историй, опираясь на которую можно будет позднее написать неплохую книгу. Но весь этот опыт и эти знания ещё предстоит обобщить и обработать. И желательно, конечно, это сделать уже на воле.
А пока я просто продолжаю накапливать знание. Путешествие продолжается.
Зеленоград, 25.03.2024.
Мар 26, 2024Борис Кагарлицкий#byt #%d0%b7%d0%b0%d0%ba%d0%bb%d1%8e%d1%87%d0%b5%d0%bd%d0%bd%d1%8b%d0%b5 #%d0%b7%d0%b5%d0%bb%d0%b5%d0%bd%d0%be%d0%b3%d1%80%d0%b0%d0%b4 #%d0%bf%d0%b8%d1%81%d1%8c%d0%bc%d0%b0 #sizo #%d1%82%d1%8e%d1%80%d0%b5%d0%bc%d0%bd%d0%b0%d1%8f-%d0%b6%d0%b8%d0%b7%d0%bd%d1%8c #%d1%82%d1%8e%d1%80%d1%8c%d0%bc%d0%b0
https://rabkor.ru/columns/editorial-columns/2024/03/26/the-journey-continues/
Оправдания сыктывкарского узника
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЁН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КАГАРЛИЦКИМ БОРИСОМ ЮЛЬЕВИЧЕМ, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА КАГАРЛИЦКОГО БОРИСА ЮЛЬЕВИЧА.
Читая письма, приходящие ко мне в тюрьму, понимаю: зрители и читатели «Рабкора» ждут от меня какой-то большой теоретической работы, какой-то «нетленки». Я должен взять пример с других интеллектуалов и революционеров, которые, сидя в застенках написали выдающиеся книги. Напоминают мне про Антонио Грамши, уже три толстые тетради предусмотрительно подарили. Примеры множатся: не только Грамши, но ещё Кампанелла, Морозов. Да и Чернышевский с романом «Что делать?».
Правда, все они сидели за решёткой очень долго. У меня пока время идёт по-другому. Если сюжет затянется, может быть, это и простимулирует творчество. Но пока оправдывалось тем, что не все известные теоретики сочинили свои главные труды во время тюремного заключения. И Ленин, и Лукач, хоть и побывали за решёткой, но важнейшие свои тексты писали всё же на воле. Ленин, когда «Государство и революцию» писал, был в бегах, работал в шалаше, на пеньках, в «зелёном кабинете». Но у меня тут ни пеньков, на зелени.
Мыслительный труд — иногда наблюдение, иногда сосредоточение. Здесь есть что наблюдать, но трудно сосредоточиться. Что угодно, только не уединение. Одиночную камеру ныне считают формой пытки. И для многих людей так оно и было бы. А вот для мыслителя — напротив это была бы привилегия. Побыть наедине с самим собой — роскошь.
Самый близкий аналог тюрьмы в «обычной жизни» — общежитие или коммунальная квартира. Дело не в отношениях с соседями, а в том, что от них никуда не денешься. «Ад — это другие», писал Ж.-П. Сартр. И сейчас понимаю, насколько он угадал. За окном всё время вещает радио. Когда оно вдруг замолкает, все начинают гадать: случилось что-то или просто перенастраивают радиоточку? Иногда вместо радио за окном звучат правила внутреннего распорядка. Заучиваем их наизусть.
А ещё идёт ремонт в соседних камерах. Ремонт — это вообще шумно и пыльно. До нас пыль не долетает, а вот шум — очень даже. Стучат, долбят, сверлят, пилят. Вроде бы, впрочем, заканчивают.
Ещё для работы требуется стол. Он у нас есть. Но стол требуется и для еды. Надо признать: еда нужнее и постоянна. Она нужна всем. Она не нуждается во вдохновении. Занимает место. И время тоже. Пишу на коленях, как египетский писец — знаменитая статуя (кажется, в Лувре). Понимаю теперь, почему он когда-то так меня поразил. Увидел в этом писце что-то родственное. Но, судя по сохранившимся папирусам, у египетских писцов почерк был хороший. А у меня — ужасный, самому страшно. Корреспонденты интересуются, не учился ли я когда-либо медицине. Но, честное слово, почерк можно испортить и другим образом.
Читаю Маяковского. Завидую — он любую бытовую и фактическую чушь превращал в поэзию. Я так не могу, хотя бы потому, что не поэт. Стихов никогда не писал, даже в юности. Для теории нужны другие источники. А для публицистики — внешние импульсы. Откуда их брать? В телевизоре сплошная Скабеева. Лабораторно чистая пошлость. Возмущаться и осуждать скучно. Да и банально.
Основной вид творчества в таких условиях — письма и эссе. Малые жанры. Можно писать урывками. Можно вообще не писать. Свободно ссылаться на авторитеты и источники, не проверяя себя и оправдываясь субъективностью: «Насколько я помню, Плеханов говорил…»
Да и корреспонденты радуют. Мне приходят письма, в которых речь идет о философии, истории, политике, рассказывают новости и шлют стихи. Письма приходят со всей России и из-за границы. Так что отвечать на них — тоже творческой задача. И литературная. Ведь надо не по шаблону писать, стараясь, но возможности, не повторяться, отвечая каждому. Ну, если совсем честно, то шаблоны и штампы всё равно вырабатываются. У меня тут ведь нет ни редактора, ни критика. А есть только цензор.
Сколько писем я написал за прошедшие два месяца, подсчитать уже не могу. И не удается все чужие письма сохранять, целый ведь архив получается, а в камере условия для сортировки и хранения архивов не оптимальные. Так что пусть простят меня корреспонденты, письма которых не сохранятся. Разве только в электронном архиве ФСИН. Там как раз порядок — даты, номера.
В общем, переписка разрастается. И главное, мне этот жанр нравится. Он недооценён. Вот у того же Грамши из трёх томов избранных сочинений в русском издании целый том — письма из тюрьмы. Грешен, всегда пропускал это и сразу начинал копаться в третьем томе — «Тюремных тетрадях». Когда вернусь, внимательно прочитаю именно второй том.
Вообще относительно того, что я буду делать после того, как вернусь, у меня очень большие планы. Но их я тоже не записываю. И отнюдь не из суеверия. Просто в зависимости от времени и обстоятельств моего возвращения планы могут изрядно скорректироваться. Но в любом случае, ни своего дела, ни своего читателя я бросать не намерен. В этом, дорогие друзья, можете быть уверены.
Сен 29, 2023Борис Кагарлицкий#byt #%d0%b3%d1%80%d0%b0%d0%bc%d1%88%d0%b8 #%d1%82%d1%8e%d1%80%d0%b5%d0%bc%d0%bd%d1%8b%d0%b5-%d1%82%d0%b5%d1%82%d1%80%d0%b0%d0%b4%d0%b8 #%d1%82%d1%8e%d1%80%d1%8c%d0%bc%d0%b0
https://rabkor.ru/columns/editorial-columns/2023/09/29/excuses_of_the_syktyvkar_prisoner/
W miarę fartowna koincydencja zdarzeń czyni życie bardziej znośnym, chociaż każdy wie, że takie sytuacje, to sinusoidalne stany, kapryśne, niemal zawsze skokowe..
#byt kształtuje #świadomość nawet wtedy gdy to niefart zakrada się pomiędzy nas, a rzeczywistość; na linii: recepcja // reakcja znowu jesteśmy sparaliżowani jakimś rodzajem niemocy.
#rozpad
Client Info
Server: https://mastodon.social
Version: 2025.04
Repository: https://github.com/cyevgeniy/lmst